Яркое солнце, которое Церено люто ненавидел за его желание проникнуть в синеву глаз своими жадными пальцами, проскользнуло между тяжелыми шторами спальни, и все из-за фурнитура, что безответственно относился к своим обязанностям. Все в доме прекрасно знали, как Цера бесит солнце, но сейчас над ним просто поиздевались. Лучик света коснулся раскинутых у изголовья подушек, потом присласкал шелковые пепельные локоны мальчика, что откинул одеяло, наслаждаясь объятьями Морфея полностью обнаженным. Любовь к собственному телу была чем-то самим собой разумеющимся, то, что он был прекрасен, так же не вызывало сомнений. Он ведь был Блонди.
Сейчас младший Раух был похож на маленького ангелочка, хрупкое тело и чуть тугие светлые кудри добавляли его облику чистоты и какой-то странной прозрачности. Солнце еще не касалось его глаз, просто позолотило тонкие пальцы, сжавшиеся в кулак, поднялось по руке, осветило шею, заискрилось на волосах, создавая странную ауру света.
Коснувшись длинных ресниц, солнце задержалось на них, оставаясь там же, когда веки чуть дрогнули и Церено медленно открыл глаза. Всего пара секунд, потом мальчик зашипел, вскочив с кровати, дергая штору, чтобы солнце не проникало в его комнату.
- Нирел!!! – прокричал он, сжимая руки в кулачки, и повернулся, когда фурнитур, чуть запыхавшись, вбежал в комнату и почтительно поклонился Рауху.
- Я приказывал тебе закрыть окна, я ненавижу, когда меня будит солнце! – звонкий голосок Церено был слышен не только в его спальне, но и в комнатах рядом с ней. Открытая дверь разнесла его слова по коридорам. Цер был возмущен тем, что его приказы не выполнялись.
- Господин Церено, такого больше не повторится, клянусь вам. – спина фурнитура изогнулась, он готов был упасть перед мальчиком на колени. – Ваш отец сказал, чтобы вы спустились в гостиную, когда проснетесь, чтобы я помог вам одеться, у него для вас подарок… - пролепетал бедняга, на что Церено только фыркнул, шагая к шкафу, позволяя себя одеть.
- В последний раз Нирел, больше я такого не потерплю… - как и все дети Блонди, уже в пять лет Цер обладал высоким уровнем интеллекта, его речь была поставлена, манеры были безупречны. Но он все равно оставался капризным, немного доверчивым и наивным ребенком.
Поэтому, разглядывая себя в зеркало, он мило улыбался, любуясь тем видом, что представал перед его огромными васильковыми глазами. Позволив фурнитуру заняться его волосами, он чуть прикрыл глаза от приятного массажа головы, уже позабыв все обиды на монгрела. Цер быстро вспыхивал, но так же быстро и отходил, держать на кого-то зло он долго не умел.
Поэтому он улыбнулся и кивнул монгрелу, когда тот закончил с волосами.
- Спасибо, Нирел, ты этот подарок сам не видел? – взгляд синих глаз был полон любопытства. Все же он, как и все дети, был наполнен безумным количеством энергии, а сейчас от нетерпения эта энергия накапливалась, начиная жечь его изнутри.
- Нет, Господин Церено, к сожалению, нет… - вздохнул фурнитур, убирая расческу в ящичек туалетного столика, потом повернулся, чтобы самому полюбоваться на результат своих усилий. Локоны были вытянуты и уложены, они не вились кудрями, а спадали крупными волнами.
Церено вздохнул, выходя из комнаты и спускаясь по лестнице в гостиную, к отцу. Замерев посреди комнаты, он переводил взгляд с высокого красивого Блонди в элегантном, впрочем, как и всегда, костюме, на черноволосого монгрела рядом, что смотрел в пол и не двигался. Почему-то Рауху младшему показалось, что это какая-то раскрашенная скульптура, которых было так много в особняке, не настоящая. Но когда заговорил Эльнар, монгрел как-то странно вздрогнул и поднял серые глаза на мальчика. От взгляда этого монгрела сразу побежали мурашки, от той ненависти, что хотела сжечь того, на кого он сейчас смотрел. В синих глазах появился испуг, Церено хотел было сделать шаг назад, но взял себя в руки, понимая, что ему не нужно было бояться. Его отец рядом, он ведь не стал бы делать что-то, что вызвало бы гнев Блонди.
- Церено, думаю, пришло время тебе обзавестись петом. – двойной голос Блонди Цер слышал с неким запозданием, он еле оторвал взгляд от ненавидящих глаз и перевел его на голубые, слегка холодные глаза отца.
- Это мой пет? – удивленный голосок Церено поднялся вверх на последнем слове, он краем глаза заметил, что пет перестал на него смотреть и снова начал изучать пол под ногами.
- Да, я купил его для тебя. – Блонди мягко улыбнулся, на секунду Церу показалось, что его взгляд изучал реакцию мальчика на это событие. Но ему все же это просто показалось, ведь так?
Церено улыбнулся, принимая из рук отца коробочку, доставая оттуда два кольца, одевая одно на палец, покрутив им перед глазами, улыбаясь шире от радости. Колечко было простоватым, да и служило только для того, чтобы наказывать пета за непослушание.
- Пета зовут Эйн. – мальчик кивнул на фразу отца и скомандовал звонком голосом – Протяни руку, я одену кольцо. - и снова вздрогнул, когда серые глаза встретились с его синими, на губах пета появилась странная улыбка, но он послушно протянул руку вперед, не отрывая взгляда от мальчика, пока тот одевал на него кольцо.
- Называй меня Господин Церено, пет. - новый приказ, Цер старался, чтобы странный холодок, что появился в районе спины не заставил голос дрожать. И у него получилось. - Спасибо, отец, я благодарен тебе за этот подарок... - Церено улыбнулся Эльнару, тепло и солнечно, как обычно, протянув руки к мужчине. Только только улыбнулся, подхватывая сына на руки, когда Цер обнял отца за шею:
- Рад, что тебе понравилось... - мальчик кивнул, довольно улыбаясь, потом тихо зашептал на ухо отцу.
- Я не подведу тебя, я буду истинным Раухом, я оправдаю твое доверие, отец... - услышав тихий смех, Церено смутился, уткнувшись лицом в плечо, вдыхая запах отца, не боясь ничего в мире в его сильных руках. Эльнар опустил мальчика вниз, тот снова улыбнулся, потерев пальцем нос и приказал пету:
- Следуй за мной... - топот маленьких ног по лестнице и радостный смех, разнесшийся по дому.

Этот день с самого пробуждения ничем не отличался от череды других с того момента, как отец решил подарить ему пета. Эйн никогда не спал в комнате Церено, хотя после самого первого дня он и вел себя гораздо послушнее, поэтому Раух младший уже и начал забывать о том, какой неприятный холодок вызвал его взгляд в тот день. Но дети имеют такую странную особенность - недолго помнить плохое. Поэтому как только Церено проснулся, он вызвал к себе фурнитура, приказав ему разбудить пета, чтобы тот спустился вместе с Цером завтракать. Отца сегодня дома не было, мать тоже уехала куда-то по делам, поэтому мальчик был один, а, значит, мог позволить себе маленькие вольности. При отце он вел себя, как и подобает Рауху, выказывая отношение к петам и фурнитурам как к подобию дройдов, только живых. Похоже, того Эльнар от него и добивался, а Церено и рад был угодить любимому отцу.
Фурнитур помог ему переодеться из пижамы в легкую рубашку, и короткие свободные шорты, которые не мешали двигаться этому хрупкому мальчику. Встряхнув светлые, с легким пепельным оттенком волосы, мальчик покрутился перед зеркалом, удовлетворенно улыбаясь и поднимаясь на цыпочки перед фурнитуром.
- Нирел, сегодня у мамы и папы день их свадьбы. Ты не видел, те синие розы, которые по цвету так напоминают глаза мамочки, уже распустились? - звонкий голосок Церено заставил парня улыбнуться. Этот мальчик был так не похож на других капризных Блонди, которые не считали фурнитуров за людей. Наоборот, Нирел был его другом, а не просто личным фурнитуром. Хотя, парень и не думал, что быть приставленным к мальчику, будет так весело, и в первые секунды был разочарован этим, сейчас он не мог себе представить другого занятия, кроме как следить за этим живым, непосредственным и беззаботным сыном Юпитер.
- Да, я сегодня утром проверял их. Они уже распустились и благоухают так, что чувствуется даже с крыльца. Госпоже Раух обязательно понравится ваш подарок, Господин Церено. - с теплой улыбкой произнес фурнитур, отчего на лице Церено появилась светлая и солнечная улыбка. Нирел мысленно снова сравнил его с существом из легенд Терры, с ангелом, который своим появлением освещал все вокруг. Чистое и совершенно непорочное существо. И обликом и душой. Но вот пет Нирелу не очень нравился. Он следил за ним, когда был свободен от занятий, и волновался за то, что Эйн был диким. По его мнению, дарить такого монгрела маленькому мальчику было неразумно. Но не говорить же Господину Рауху об этом? Это было не дело фурнитура. Он еще помнил главное правило, которое ему вдолбили в академии.
- Тогда скорее за Эйном. Мама и папа могут скоро приехать, а я не успею приготовить сюрприз! - мальчик унесся из комнаты, спускаясь вниз в столовую, где сразу же принялся за еду, болтая под столом ножками и еле проглатывая большие куски, уже изнывающий от нетерпения. Он так хотел сделать подарок, что просто не мог ждать. Увлеченный этим, он не заметил ни взгляда Эйна, отвращения и ненависти в серых глазах, когда он увидел юного Блонди.
Закончив с завтраком, он очень быстро вымыл руки и буквально унесся в сад, где пошел на аромат цветущих роз. Пропуская солнечные лучи между пальцами, на миг примиряясь с светилом, он побежал к грядкам. Следом за ним фурнитур, который внимательно следил за петом, шел чуть поотдаль. Остановившись у грядок, Церено протянул пальчики к стеблям, срывая около десятка, но кусая губы от шипов, которые впивались в нежную кожу. Когда Нирел подошел к юному Блонди он ужаснулся, присев рядом и покрывая его ладони поцелуями, отчего Церено тепло улыбался.
- Господин Церено, вы же так пораните себя. Может быть, мне сходить за специальными щипцами, они тут неподалеку? - спросил он, замечая кивок Церено, поднялся и отошел за стеклянную перегородку, начиная рыться в ящиках с инструментами.
Церено же повернулся снова к грядкам, пальцами срывая синие лепестки и бросая их в воздух, смеясь. Совершенно забыв о пете, впрочем, как и Нирел.
Неожиданная боль, дыхание перехватило, мальчик захрипел, но пальцы закрыли ему рот. В васильковых глазах, глазах, что были смесью сапфировых матери и голубых отца, был ужас, шок и растерянность. Но никто этого не видел, Церено оказался прижатым телом пета к земле, который сдавливал его горло все сильнее, наконец. подав голос.
- Сдохни, белобрысое отродье. Пусть меня и убьют, я унесу одного из вас в могилу. Того, кто станет таким же жестоким и беспощадным, спасу сотни жизней. Тварь, как же я вас ненавижу. Умри, сдохни, щенок. - рычание пета, собственная беспомощность. Он даже забыл о том, что его сила чуть больше, чем у пета, что он может ему противостоять. Просто трепыхался под его телом, вонзая ногти в пальцы, пытаясь оторвать их от своего горла. Жадно глотая губами воздух, который не проникал в легкие. Чувствуя, как темнеет в глазах, как кровь бьется в висках, как отчаянно хочется жить.
И вдруг, когда он уже начал терять волю к сопротивлению и оседать под телом юного пета, того просто отшвырнули в сторону, отрывая от мальчика, добавив удар в висок, от которого пет потерял сознание.
Голос фурнитура пытался вырвать его из полусмерти, парень, испуганный до смерти, тряс его, пытался восстановить дыхание, делал искусственное, не сдерживая слез. Не потому, что его накажут, за то, что он допустил такое. А потому, что он допустил такому случиться с Церено. Виноват, потому что обещал прежде всего Церу защищать его.
Наконец, все его попытки привели к первому вдоху, хриплому, васильковые глаза приоткрылись, малчьик вздрогнул, пытаясь отстраниться, но фурнитур прижал его к себе.
- Простите меня, пожалуйста, простите. Это Нирел, не бойтесь, все уже хорошо... - судорожный шепот вызвал только одну реакцию. Церено сначала замер, а потом разрыдался на плече у юноши, от страха, облегчения, тепла, боли.
Пет был убит сразу же, как только приехал Эльнар. Фурнитура отстранили от Церено, отправив на аукцион, убедив мальчика, что фурнитур предал его, потому что не спас. Цер поверил, потому что больше всех в мире он доверял своеиму отцу. Но с этого момента стал замечать холодность, исходящую от Эльнара. Больше не было того тепла, как будто что-то в поведении Церено разочаровало его.
Мальчик не знал, что это была проверка. С которой он не справился. И Эльнар убедился в том, что Церено больше похож на мать, чем на него. И был откровенно разочарован, что сын оказался так слаб.
Но Церено все же подарил матери букет, который чуть не стал причиной его смерти.

Ему снова снился этот сон. Сон, в котором он не мог сопротивляться сильным пальцам пета, кошмар, который мучал его вот уже сколько лет. Но не каждую ночь, Церено уже успевал забывать о нем, но сон напоминал о случившемся. То событие, после которого их отношения с отцом постепенно катились к странному игнору. Нет, не игнору, Эльнар замечал его, заботился о нем. Но будто что-то изменилось в его отношении. Даже то, что его сын набирался опыта на протяжении двух лет, только в доминирующей роли, будто его не трогало совершенно. Но Церено улавливал недовольство и всеми силами пытался вернуть это расположение. То тепло и ту гордость в глазах, когда Раух-старший смотрел на своего сына. Другие петы уже были младше, с ними Церено было спокойнее и проще, но он делал это только ради отца. Для самого любимого в мире человека. Того, кто был для него примером во всем. От поведения и отточенных манер, до суждений и ценностей. Ради него Церено поверил в то, что петы и фурнитуры не отличаются от дройдов. Конечно, только тем, что они живы. Он перестал видеть в них людей, только свою собственность. Тоже только ради того, чтобы увидеть одобрение в глазах отца. Конечно, жестокости по отношению к этим существам он не замечал. Он считал это должным. Ведь его пытался убить пет в пять лет, им доверять было нельзя. Именно поэтому он и держал пета где-то подальше от себя, именно поэтому у него не было фурнитура. Он просто не верил никому из монгрелов. Дройды приводили к нему петов, если тот того хотел. Не фурнитуры.
Частое дыхание, сжатая пальцами пижама на груди. Тонкая и шифоновая, окутывающая очертания гибкого юного тела. Пепельные волосы, длиной до поясницы, разметались по подушке, а в глазах, распахнувшихся от пробуждения, был ужас. Он снова и снова видел этот сон, хоть пытался забыть о том дне навсегда.
Глубокий вдох, пальцы зарылись в светлые шелковые пряди, убирая их с лица, и подняться на кровати. Душное жаркое лето, которое душило, будто пальцы того пета. Почему-то отчаянно захотелось найти отца, как в детстве уснуть у него на груди, обнимая его за шею. Взглянуть ему в глаза и заставить себя поверить в то, что кроме льда в них есть что-то еще. Что бархат васильков его глаз его может растопить. Поверить в то, что еще нужен своему отцу и уже не мучаться кошмарами.
С тихим вздохом юноша поднялся с кровати, мельком в темноте скользнув взглядом к зеркалу, но не приглаживая ни растрепанных волос, которые распушились после сна и окутывали его облаком. Волос, которые по длине должны были сравниться с волосами Эльнара. Пусть они не были прямыми, а завивались волнами, как у матери, он ведь бы сыном своего отца. Ему говорили, что он все больше напоминает своего отца. Что их детские фотографии очень похожи. Церено даже сам сравнивал свой портрет, который написали весной после его 16-летия, с портретом Эльнара в 16 лет. И находил сходства с ним, которые любовно обводил пальцами на своем потрете. Хотя он был чуть милее и нежнее, но ведь на портрете можно было нарисовать все что хочешь. Когда он вырастет, он будет таким же сильным, властным Блонди, как его отец.
Выйдя из своей комнаты, Церено направился в крыло, где располагалась спальня Эльнара. Босые ноги забавно шлепали по деревянному полу. Деревянные панели коридора были приласканы прикосновениями тонких пальцев юного ангела. Волны пепельных волос следовали за ним, переливаясь в воздухе, отражая лунный свет, серебрившись в нем и создавая сияние.
Но в спальне Эльнара не было, поэтому юноша пошел чуть дальше, услышав странные звуки. Сегодня у отца снова гостил его... друг. Цер точно не знал, кем он был Эльнару и мог только фантазировать. Но чем ближе он подходил к комнате, где остановился гость, тем громче становились стоны и полукрики. На губах Церено появилась улыбка. Стонов удовольствия этот мальчик не смог бы перепутать с чем-то другим. Уже довольно искушенный в этом в свои 16 лет, он только замер от любопытства, а потом осторожно и неслышно толкнул дверь, которая оказалась незаперта. Он уже видел картину, которая должна была быть перед его глазами. Крики уже сильнее, он заходит в комнату, глаза привыкают к свету. И различают два тела, сплетенные в танце страсти, на полу. У одного из блонди завязаны глаза, но он и не мог бы его увидеть, поскольку занят совершенно другим.
Закусив губу зубками, Церено коснулся пальцами стены, замирая где-то сбоку. И вдруг чуть ли не пошатнулся, когда до него дошло КТО лежит снизу. КТО стонет от ласк, которые достаются от Церено петам. КТО позволил себе находиться в такой роли. Его отец. Но взгляд жадно ловит все движения. Изгибы идеальных тел, блеск их кожи, капельки пота на бархатной коже. Абсолютная красота этого действа. Сила того, кто сверху, его власть, полное подчинение того, кто снизу. Губы слегка приоткрылись, он выдерживать больше не мог. Предательства. Он так хочтел быть похожим на отца. Он выполнял все условия. Быть сильным, властным, всегда быть выше. Но его отец... Сам... Позволил себя трахнуть.
С губ сорвался растерянный вдох, разочарованный, в глазах появилась паника, но одновременно и желание. Он возбудился от одного вида сильного тела, которое впечатывало его отца в пол, владело им, доказывая это каждым толчком. Дыхание перехватывало, игры с петами не могли сравниться с тем, что он видел сейчас. Обладать Блонди. И в его глазах идеал навсегда сменился другим образом. Образом человека, который смог подчинить силу.
Стон, который для Эльнара мог быть и незаметным, сливаясь с остальными. Но не для Даго Линкея. Но Церено сейчас уже не думал о том, что может оказаться замеченным. Он просто хотел сбежать.
Развернувшись, махнув волной пепельных волос по углу комнаты, он выскочил из комнаты, даже и не пытаясь прикрыть дверь как раньше. Дальше, часто дыша, найти тот самый портрет, на котором он сейчас так напоминал ему того, кто может играть только пассивную роль.
- Я не похож на тебя! Я не такой! Я сильный! - отшвырнув портрет, он приказал дройду привести к нему пета. Который ужаснулся, увидев выражение лица Церено. А на губах блуждала улыбка-оскал, в глубине глаз разгоралось черное пламя.

Второй год в университете начинался как нельзя скверно. Если уезжал отсюда Церено готовым оторваться летом по полной, то сейчас за его спиной было растущее раздражение на всю эту ситуацию. Подумать только, его отец все же добился своего... Они с матерью решили сделать сюрприз Рауху младшему. Конечно же, он был удивлен, если не сказать больше. Но вот только это самое удивление было таким ярким и таким обжигающе пламенным, что тогда Церено первый раз в жизни не выдержал. И вдруг вспыхнул, васильковые глаза загорелись пламенем, он с яростью, не присущей ему до этого, тихим шипением высказал отцу все, что он думает о нем. Воспринял ситуацию в штыки, разругался с Эльнаром в пух и прах, хлопнул дверью. И ушел. Отец не попытался его остановить, видимо, ошеломленной этой вспышкой гнева до этого спокойного и послушного сына. Особняк, что Церено приобрел уже за свои деньги, куда он переехал, приказав перевезти туда все его вещи. Где он провел лето, конечно же, оторвавшись по полной, насколько это было возможно. Почему-то это предательство со стороны отца, а ничем другим он это не считал, вырвало его из состояния спокойствия и невозмутимости, открыло какую-то странную и новую грань синего бархата души. Но вот только горький и въедливый комок остался где-то в груди.
Его друзья, что так же приехали после летнего отдыха в университет, не могли узнать в этом Церено того мягкого, плавного, от этого странно притягательного и харизматичного. Новый Раух был ярким, дерзким, жестким, порой жестоким.
Даже его игуана, что до этого времени лишь прогуливалась по его домику на территории института, будто почувствовала изменение в состоянии хозяина, начала сбегать наружу, пару раз ее обрнаруживали преподаватели мерно пожевывающей их одежду. Но поймать юркую рептилию, да еще и с острыми зубами, грозящую откусить палец, если не быть расторопными, не удавалось никому. Она подчинялась только Рауху, только его игуана слушала беспрекословно. Один раз она уже угодила в его пальцы, когда попыталась показать, что не собирается быть послушной. Должно быть животное запомнило стальную хватку, больше не повторяя этой ошибки.
Теперь же Церено абсолютно невозмутимо носил ее на плече, чем повергал в шок как студентов, так и преподавателей. Впрочем, по команде она легко забиралась под одежду, прятавшись там, либо же соскальзывала с плеча и убегала в неизвестном направлении.
Но, видимо, Юпитер решила, что этого ему мало. Что после того, как отец освободился от уз брака и теперь мог спокойно подставлять задницу своим любовникам, его мать, что так сильно любила Эльнара, была вынуждена отпустить его, переезда в новый дом отдельно от родни и рождения новой личности, ему нужно было еще одно потрясение.
Звезда потока, первокурсник. Изящный, обворожительный. Он вызвал крайний интерес у Рауха, как объект для нового завоевания. Но тут случилось непредвиденное, то, что заставило его глаза вспыхнуть темно-синим пламенем. Анжей Линкей, о котором Церено тут же навел справки, бросил ему вызов, практически открыто объявив о соперничестве. "Ослепительный Анжи", "великолепный Анжей"... Если бы не ссора с отцом, что открыла в нем жгучую жестокость, Церено бы скорее всего так остро и ярко не воспринимал эти эпитеты. Но сейчас эти слова, вкупе с тем, что Линкей был рожден в супружеской измене, пусть его семья и была очень обеспечена. Но простить соперничество незаконнорожденного, он, наследник древнейшего рода на Амои, не мог.
Раздражение, открытое раздражение, постоянные поддевки с его стороны. Друзья уже не пытались понять мотивов поведения Церено, просто с ужасом наблюдая за тем, с какой самодовольной ухмылкой на лице Раух подстраивал Анжею всевозможные гадости. С каким удовольствием он рассказывал им о том, как поддевал Линкея о том, что он незаконнорожденый.
Почему вдруг этот Блонди вызвал в нем такую реакцию? Быть может потому, что он появился тогда, когда Церу и так было ужаснее некуда, стал последней каплей, попал под руку. Но эта борьба, что длилась довольно большое количество времени, привлекла к Церено еще больше внимания, впрочем, как и к Анжею. Ведь теперь весь университут следил за борьбой двух блистательных и идеальных Блонди.

Серое утро этого бесконечно долгого дня запомнится ему на всю жизнь... Такое же, как и остальные в череде дней, которые были до него и будут после. Но только этот день вдруг вошел в его жизнь яркой вспышкой, которую нельзя выкинуть из памяти.
Он был рыжим. Точнее, нет. Его волосы были золотисто рыжими, яркими и солнечными. Его глаза - второе, что вызвало в Церено интерес к этому существу. Они были золотисто оливковыми, такого же странного цвета, как и волосы. Но он не был Блонди, как узнал потом Раух, он был всего лишь путешественником с другой планетарной системы, что решил вдруг прилететь именно сюда. И скорее всего, у Юпитер в планах было заставить их встретиться именно тогда, когда Цер достиг предела своей яркой жестокости.
В сером дне волосы этого юноши были так ярки и так привлекали его внимание, что Раух просто не смог удержаться, чтобы не подойти ближе. Привыкший получать все, что хотел, он коснулся пальцами волос, путсь это было невежливо, но он был будто зачарован экзотической красотой этого, как он думал, Блонди. Хотя ни у кого он еще не видел такого оттенка волос.
Прикосновение было неожиданностью и для этого юноши, он развернулся, разрезав пространство своими золотистыми огненными нитями, что вспыхнули в сознании Церено, заставив его замереть. И встретиться с глазами такого же неописуемого цвета, что и волосы. Глазами, в которых было какое-то странное сияние и прозрачность, взгляд который будто читал его душу, проникал глубоко внутрь.
В первые секунды от неожиданности Цер просто остранился, выдохнув, ощущение ему совсем не понравилось, но оторвать взгляда от него он просто не мог. Скорее всего, в синеве глаз Рауха мелькнуло что-то, похожее на испуг, поскольку юноша закрыл свои, а когда открыл их, то того ощущения больше не было.
Теперь в глазах плескалось бескрайнее восхищение, которое было неожиданно для Церено. Он мог читать эмоции, но этот юноша просто не скрывал их, их было видно невооруженным глазом и это... Почему-то ему понравилось. Искренность, даже перед незнакомым человеком - вот то, что не позволял себе Цер, но этот юноша почему-то не боялся его. Не боялся вызвать в нем даже неожиданную реакцию.
А потом он просто легко и грациозно поклонился, отчего пряди золота потекли с плеч на грудь, завораживая своей красотой.
- Я прошу простить меня за столь неприкрытое любопытство, но вы настолько удивительны, что я просто не мог удержаться. - звонкий, словно мелодия золотых колокольчиков, голос юноши был приятен на слух. - Я первый раз вижу человека с такой душой... Я покажусь вам сумасшедшим, но умоляю вас дать мне возможность ее запечатлеть. - если просьбу простить его за откровенное выражение восхищения Церено встретил с бархатной улыбкой, то дальнейшие слова заставили его в растерянности посмотреть на странного юношу. А тот продолжал, не поднимая головы, будто это придавало ему храбрости.
- Вы восхитительны и уникальны, поверьте, увидев ее, вам все станет понятно. Я вижу, что сейчас она в смятении, не может найти правильный путь. Но я помогу вам его найти. - на этих словах юноша поднял голову, снова одарив Церено восторженным взглядом, затем сделал шаг вперед и коснулся его губ своими. - Потому что влюбился в вас с первого взгляда, увидев вашу душу. Прошу, не отвергайте меня. - шокированный поведением, свалившейся на него информацией, поцелуем и неожиданным признанием, Церено похоже в первый раз в своей жизни просто не знал, что ответить. За ним гонялись толпы поклонников, что признавались ему в любви, он ловил их разбитые сердца, но еще ни разу он не чувствовал такого тепла, что исходило от другого человека.
- Я благодарю вас за такие слова... Но... Не думаю, что вы правы. Поверьте мне, моя душа далека от прекрасной. - усмешка появилась на красивых губах Рауха, а в глазах полыхнул синий огонек. Почему он вдруг признался этому незнакомцу, что насквозь испорчен? Быть может, потому что его слова о любви звучали так искренне? Но ведь он обожал играть с такими наивными влюбленными. Почему он не мог даже представить себе, что захочет поиграть на его чувствах?
- Это вы ошибаетесь... Я ведь говорил, что она лишь в смятении. Умоляю вас, позвольте мне запечатлеть ее. Я не смогу жить без этого. - звонкий голос юноши преследовал его, даже когда Церено развернулся, а потом тонкие пальцы просто напросто обняли его со спины. Такой настойчивости и таких слов Цер все же не ожидал, поэтому замер.
- Меня зовут Орин, я совершенно забыл вам представиться. Прошу прощения и за это. Пожалуйста, саламандра, я все сделаю. - он замолчал, будто проболтался, а Церено просто окаменел от того, каким словом он его назвал. Где-то в глубине души что-то шевельнулось, и это ощущение его испугало. Развернувшись в руках Орина, Цер запустил пальцы в его волосы, заставив посмотреть в глаза.
- Все? При мне такими словами разбрасываться опасно, Орин. Меня зовут Церено Раух. Пожалуй, я соглашусь, если ты на неделю станешь моим любовником. - да, так просто, а усмешка на губах стала гораздо опаснее, словно оскал зверя. Саламандры? Но даже это не могло испугать этого странного юношу, он потянулся, запуская пальцы в волосы и дернулся, касаясь губами губ.
- Я сделаю все для этого. - сладость губ и шепот пьянили и сводили с ума. Он даже не заметил, как уже прижимал этого юношу на глазах у всех к стене одного из зданий в переулке. Страсть, яркое пламя и удивительная покорность этого Орина, сплеталось в коктейль из эмоций.